– Не знаю. Никогда как-то об этом не думал. Мама утверждает, отец плохой, но у меня никогда не возникало желания это проверить. Ну плохой и плохой. Мне по барабану. – Говорит, а на бледной коже выступают микроскопические бисеринки пота.

Если Глеб что и усвоил в этой школе, так это то, что никому на самом деле здесь не бывает искренне все равно.

– Аня?

Чуть полноватая девочка с крупной родинкой на шее задумчиво сжимает губы.

– Мне кажется, плохой-хороший – это только в сказках бывает. Наши родители – не мы. Даже если кто-то из них сделал что-то ужасное, мы в этом не виноваты.

– А как же «яблочки от яблони»? – выкрикивает Давиц Ицхаков, нервно вертя в руках обгрызенный карандаш.

– Мы что, по-твоему, деревья? – спрашивает Леша.

– Это называется метафора, дебил.

– Сам такой!..

В мгновение ока класс превращается в оживленный базар, где каждый торгуется за правду. «Пять золотых!» – «Нет, я дам десять, если согласишься со мной и больше никогда не станешь перечить!» Здесь, как и на настоящем рынке, никто никому не доверяет и каждый ищет подвох.

– Дети, дети, стоп! – Глеб встает со своего места и замечает в глазах учеников удивление. Те как будто сами не понимают, как здесь оказались. Удостоверившись, что все стихли, Глеб неспешно начинает: – Вопросы добра и зла действительно в какой-то мере относятся больше к сказкам и легендам.

Внезапно в левом кармане пиджака обнаруживается пройдоха мелок, и Глеб чертит на черной доске две параллельные линии. Дети, кажется, перестают дышать в ожидании объяснений.

Линии не самые ровные, но это не имеет значения.

– Это, – Глеб указывает на верхнюю линию, – жизнь обычного человека. А это – то, как живут божества и нечисть, герои легенд и сказок. И вы очень ошибаетесь, если думаете, что ваша жизнь где-то посередине. – Резким движением Глеб проводит волнообразную линию, которая проходит через обе линии, нарисованные до этого. – Вы не между. Вы где-то больше, где-то меньше. Где-то добрее, а где-то злее. Вот и получается, что мифы и предания – это часть вас. Получается, ваше происхождение оставляет на вас определенный отпечаток, но только вам решать, следовать по этой дорожке или нет.

Ожидая услышать привычные смешки и разговорчики, Глеб на мгновение пугается, осознав, что в классе все еще стоит гробовая тишина. Глеб оборачивается. Холодное осеннее солнце пробирается через ветки деревьев и ласково целует сидящих у окна в розовые щеки, но дети и этого не замечают.

– Что-то не так?

Но никто не успевает ответить, потому что в класс без предупреждения врывается маленькая фурия, которую, кабы не одежда и взъерошенные темные волосы, можно было бы принять за школьницу.

– Простите?..

– Прощаю, – машет рукой незнакомка и поднимается вдоль рядов по деревянным ступенькам, по пути заглядывая под каждую парту.

– Вы вообще кто? – Несколько месяцев назад Глеб бы быстро потерял терпение, но неусидчивые молокососы научили его быть более дальновидным.

– Я та, кто пытается поймать тварь, от которой вы все шарахаетесь по углам.

Есть в этой девушке что-то развязное, неправильное, и Глеб ловит себя на мысли, что как-то слишком быстро отвык от темного и грязного всего за пару месяцев в роли наставника заблудших душ.

Дети при виде нового человека в классе заметно расслабились и вновь начинают перешептываться и обмениваться записками. Глеб чувствует себя беспомощнее котенка перед этой женщиной-кошкой и ничего не может с этим поделать.

– Вряд ли оно прячется у нас в классе, – пытается пошутить Глеб, но девушка не обращает внимания, продолжая, как охотничий пес, засовывать нос в каждый угол.

Когда звенит звонок и дети пулями вылетают из аудитории, она все еще здесь и, кажется, никуда не собирается уходить. Забралась с ногами на стол и смотрит на Глеба своими большими зелеными глазами.

– Давно здесь работаешь?

– С начала учебного года. Это допрос?

– Может быть, – неопределенно отвечает девушка. – Где и при каких обстоятельствах ты видел летавицу в последний раз?

– А ты, смотрю, уж очень хочешь ее поймать. – Глеб сглатывает невольное «вы», которое едва не вырвалось у него изо рта.

– Это моя работа.

– Точно.

Глеб чувствует себя глупо. Он торопливо начинает собирать вещи, чтобы пойти в учительскую и больше никогда не встречаться с этой закутанной в черное незнакомкой. Многочисленные тетради и распечатки миниатюрным Эверестом возвышаются у него под подбородком, и в самый последний момент, когда Глеб уже почти перешагнул через порог, с вершины «горы» на пол с щелчком падает алая флэшка в виде мультяшного человечка.

За спиной раздается хриплый смех.

– Помочь?

Девушка как-то слишком быстро оказывается близко. Еще секунду назад она была на парте, а сейчас – громко дышит прямо в ухо.

Глеб поеживается от внезапного ощущения холода и безысходности.

– Нет, спасибо, – запоздало отзывается он, но девушка уже протягивает ему флэшку.

– Меня зовут Эвелина, – представляется охотница за нечистью, – и я на самом деле была бы благодарна, если бы мы с тобой покумекали вечерком на тему этой твари.

– Я сам ее не видел. Только слышал крики в коридоре.

– Тем более.

В глазах Эвелины, неожиданно потемневших и в то же время потеплевших, Глеб видит отражение своего испуганного лица. Он делает еще одну попытку выскользнуть из класса, где вдруг стало совершенно нечем дышать, несмотря на работающий кондиционер и увлажнитель, но Эвелина цепляется за его локоть.

На этот раз ее голос глубже и в то же время напоминает плохо передающее радио. Слова искрятся помехами.

– Ты боишься. Боишься ту, кого пытаешься защитить. Ты любишь ее и ненавидишь себя за то, что не можешь иначе. Ты забыл, каково это – быть тем, кем ты рожден, потому что за этой маской тебе проще спрятаться от себя самого. Не нужен отцу, но нужен матери.

Когда Эвелина замолкает, между ними виснет неловкая тишина.

– Извините. – Глеб чуть подается назад, чтобы охотница отпустила его, и только затем говорит: – Мне срочно нужно к директору. Он просил зайти на этой перемене.

И хотя оба знают, что это неправда, оба, как настоящие взрослые, делают вид, что все так и должно быть. Игра, в которую играют люди, когда становятся слишком взрослыми, чтобы возиться в песочнице.

Леонид Павлович у себя, и, вопреки обыкновению, Вера даже не просит подождать. Сегодня она выглядит еще привлекательней, чем обычно, хотя и в другие дни Глеб с трудом понимает, что это его так тянет к этой человеческой женщине. На ум в очередной раз приходят слова Ренаты о том, что настолько обычных людей не бывает, но он отгоняет их, как назойливую мошкару.